Сплин — Конец прекрасной эпохи аккорды

     F#
Потому что искусство поэзии требует слов,
     F#
Я — один из глухих, облысевших, угрюмых послов
      Bm
Второсортной державы, связавшейся с этой, —
      F#
Не желая насиловать собственный мозг,
     F#
Сам себе подавая одежду, спускаюсь в киоск
               Bm
За вечерней газетой.

     F#
Ветер гонит листву. Старых лампочек тусклый накал
     F#
В этих грустных краях, чей эпиграф — победа зеркал,
      Bm
При содействии луж порождает эффект изобилья.
     F#
Даже воры крадут апельсин, амальгаму скребя.
     F#
Впрочем, чувство, с которым глядишь на себя,-
      Bm
Это чувство забыл я.

     F#
В этих грустных краях все рассчитано на зиму: сны,
     F#
Стены тюрем, пальто, туалеты невест — белизны
      Bm
Новогодней, напитки, секундные стрелки.
     F#
Воробьиные кофты и грязь по числу щелочей;
     F#
Пуританские нравы. Белье. И в руках скрипачей —
      Bm
Деревянные грелки.

     F#
Этот край недвижим. Представляя объем валовой
     F#
Чугуна и свинца, обалделой тряхнешь головой,
      Bm
Вспомнишь прежнюю власть на штыках и казачьих нагайках.
     F#
Но садятся орлы, как магнит, на железную смесь.
     F#
Даже стулья плетеные держатся здесь
      Bm
На болтах и на гайках.

     F#
Жить в эпоху свершений, имея возвышенный нрав,
     F#
К сожалению, трудно. Красавице платье задрав,
      Bm
Видишь то, что искал, а не новые дивные дивы.
     F#
И не то чтобы здесь Лобачевского твердо блюдут,
     F#
Но раздвинутый мир должен где-то сужаться, и тут —
      Bm
Тут конец перспективы.

     F#
То ли карту Европы украли агенты властей,
     F#
То ль пятерка шестых остающихся в мире частей
      Bm
Чересчур далека. То ли некая добрая фея
     F#
Надо мной ворожит, но отсюда бежать не могу.
     F#
Сам себе наливаю кагор — не кричать же слугу —
      Bm
Да чешу котофея…

     F#
То ли пулю в висок, словно в место ошибки перстом,
     F#
То ли дернуть отсюдова по морю новым Христом.
      Bm
Да и как не смешать с пьяных глаз, обалдев от мороза,
     F#
Паровоз с кораблем — все равно не сгоришь со стыда:
     F#
Как и челн на воде, не оставит на рельсах следа
      Bm
Колесо паровоза.

     F#
Что же пишут в газетах в разделе «Из зала суда»?
     F#
Приговор приведен в исполненье. Взглянувши сюда,
      Bm
Обыватель узрит сквозь очки в оловянной оправе,
     F#
Как лежит человек вниз лицом у кирпичной стены;
     F#
Но не спит. Ибо брезговать кумполом сны
      Bm
Продырявленным вправе.

     F#
Зоркость этой эпохи корнями вплетается в те
     F#
Времена, неспособные в общей своей слепоте
      Bm
Отличать выпадавших из люлек от выпавших люлек.
     F#
Белоглазая чудь дальше смерти не хочет взглянуть.
     F#
Жалко, блюдец полно, только не с кем стола вертануть,
      Bm
Чтоб спросить с тебя, Рюрик.

     F#
Зоркость этих времен — это зоркость к вещам тупика.
     F#
Не по древу умом растекаться пристало пока,
      Bm
Но плевком по стене. И не князя будить — динозавра.
     F#
Для последней строки, эх, не вырвать у птицы пера.
     F#
Неповинной главе всех и дел-то, что ждать топора
      Bm
Да зеленого лавра.